Поход -2000 (ОХТА)

 

8-9-10 июля

О Карелия!- неизменная страсть туристов, непокоренная и непонятая, поражающая своей тишиной, красотой и непостоянностью. Именно эти мысли пришли мне в голову утром в воскресенье, когда перед моим взором предстало долгожданное зрелище, и я с упоением внимала неторопливому течению реки и манящему свежему ветерку. Здесь мы оказались после увеселительной поездки в крытом грузовике, в кузове которого мы благополучно тряслись, периодически смешиваясь с рюкзаками, байдарками и друг с другом, и поэтому понять в этой мешанине тел и груза где чья нога или жена было практически невозможно. Поэтому народ решил по этому поводу не переживать и только когда грузовичок лихо подпрыгивал на колдобинах дружно охал, а железо от “таймени” придавало этому звуку очень колоритную звуковую гамму, опускаясь на наши и без того весьма помятые тела, издававшие еще не выветрившийся аромат после вчерашней попойки в поезде. Дорога от дома прошла без эксцессов. Как обычно. Начав отмечать первый оборот колеса, плавно перешли к последнему. Нас выгрузили в 0.30 ночи на перрон и нам оставалось только с грустью смотреть вслед так тепло встретившему нас поезду. И только жажда сильного течения и предвкушения адреналина смогла стереть с наших глаз эту пелену грусти. На место мы добрались где-то около 5 часов утра. На берегу уже стояло несколько палаток - ребята были весьма неосторожны в выборе места дислокации, поскольку мы хоть старались не очень шуметь, но галдеж и крики нашего разношерстного братства мог смутить и не столь нежные уши, но они долго сопротивлялись все возрастающему чувству негодования и выползли из палаток только тогда, когда мы начали палить из ружья.

 Выплыли мы по нашим меркам неприлично рано - где-то около восьми утра. Погода стояла замечательная, жаркие лучи солнца грели наши сердца и души, явно давая тенденцию на хорошую погоду. Чувство эйфории медленно перерастало в более глубокое, не поддаваемое описанию чувству, которое знакомо каждому заядлому любителю экстремального отпуска. Оно не только заставляло потихоньку нас скулить, но и по-настоящему рождало в глубине души что-то настолько радужное и чистое, что мы, порой, пытаясь скрыть это столь несвойственное нашим огрубевшим, суровым сердцам, только глупо улыбались и запивали карельской водой очередную порцию спирта.

 Выбрав место и поставив палатки мы приготовили поесть и в разной очередности расползлись по ним, в надежде немного подремать. Это “немного” продлилось несколько часов, за который народ то просыпался, то заползал обратно в палатки. Некоторые героические личности пошли на охоту и не ударив в грязь лицом пристрелили вполне пригодную к употреблению утку (некоторые личности это Абрамчук и Алексей). Мы с Настей приготовили нечто очень вкусное ассорти из утки, нескольких подосиновиков и макарон (в последствии Глеб очень оскорбил наши кулинарные способности). Поглотив это варево и запив его для надежности спиртом мы пошли развлекаться стрельбой из ружья, надув воздушные шары и очень радостно галдя, когда кому-нибудь удавалось их подстрелить (надо только отметить, что не попасть дробью с 50 метров по шарику мог только слепой или в доску пьяный, а поскольку все слепые у нас имели очки и были еще в состоянии самостоятельно перемещаться - то крики радости раздавались довольно часто). Глеб полностью игнорировал наши гнусные инсинуации его разбудить и выполз только тогда, когда запас шариков у нас значительно уменьшился. Дальше все стали развлекаться в меру своей фантазии : кто-то спал, кто-то доедал последние куски утки, периодически выплевывая дробь на землю и вспоминая расписание своего стоматолога, а мы с Настей поехали удить рыбу, прихватив на дорожку немного огненной воды. Наши поездки а Настей в компании со спиртом обычно носят несколько увеселительный характер, и т.к. рыба ловилась плохо, то ничего нас не отвлекало от неспешного и планомерного его поглощения, лишь изредка сопровождаемое выдиранием глаз у очередной жертвы. Поймав в общей сложности около 5 штук мелкой рыбешки, мы справедливо полагая, что потрудились на славу и так как спирт катастрофически заканчивался, мы решили ополоснуться в теплейшей карельской водичке и с диким визгом плескались на противоположном берегу, явно приводя в смятение наших мужчин, считавших, что рыбалка это исключительно тихий вид отдыха, который требует большой концентрации внимания, но мы явно разрушали все стереотипы.

Явились мы мокрые и замерзшие, но ужасно довольные и завалились спать. По рассказам очевидцев я сначала требовала своего мужа, а за неимением оного свою недочитанную газету “СПИД-инфо”, и не получив ни того, ни другого я обиделась и заснула.

 Проснувшись от холода я выползла из палатки, только теперь понимая, что карельская вода не такая уж и теплая, и казалась таковой исключительно из-за внутреннего подогрева организма. Лапин и Сухов только вернулись после плодотворной рыбалки и весело бухали, отмечая ее счастливой окончание. Я, как истинный товарищ, сочла неудобным неподдержать их в такую радостную минуту, и мы еще немного посидели у костра наслаждаясь утренней тишиной и свежестью, но чувство прекрасного было грубо перебито навалившейся на нас сонливостью и мы сдавшись пошли спать. Мне снился чудесный сон - день рождения Лешки, и я, почему-то, была выдвинута коллективом для вручения несколько специфического подарка, если не сказать экстравагантного: сказания массажных услуг. И вот я уже под бурные овации собравшегося на праздничную церемонию народа уде намазывала на руки специальный массажный гель, а Лешка, укрытый одним полотенцем плотоядно улыбался, лежа на торжественно украшенном столе, едва разместившись среди селедки, картошки и шоколадных тортов, как над моим ухом прозвучали 2 выстрела сметя разом и празднично одетую толпу и счастливого Лешку и саму меня, с изгвазданными руками. Когда я выползла из палатки то была частично отомщена, т.к. стрелял именно Лешка, и что бы не оставлять его в счастливом неведении на счет чего он лишился я тут же прилюдно поведало обо все нашим товарищам, ехидно улыбаясь, и с чувством морального удовлетворения пошла умываться.

 Начался долгий и нудный процесс собирания и погрузки в байды, сопровождаемый начавшим моросить дождем, что придавало нашим сборам особую прелесть. Наконец все было закончено и мы пошли преодолевать те немногочисленные препятствия, которые должны были встретиться у нас на пути. Байдарки у всех, за исключением Абрамчуков, были новые и, поэтому, как они ведут себя на воде, а тем более в порогах, поэтому никто не знал, что нас ждет.

 Дождь заморосил сильнее и мы заработали веслами как можно энергичнее. По описанию у нас первой шла плотина, которую все прошли, скребанув о поперек лежащее бревно. Камней много и приходиться очень внимательно следить за “дорогой”, поскольку все нарастающий дождь не дает точно отслеживать и определять камни впереди.

 Пройдя несколько шивер и перекатов, уже почти на выходе к озеру с очень романтическим названием “Муёзеро” мы (с Суховым) потерпели свое первое поражение : зашли слишком рано за впереди идущей байдаркой в небольшой порожек с сильным течением ( как потом выяснилось этот порог называется Лестница) .

Наша с Суховым байдарка уже набрала хороший ход, как Глеб с Юрой, идущие впереди нас сели на камень и их развернуло лагом к течении, практически перегородив весь проход и накренившись “Свирь” очень сильно черпанула воды, едва не перевернувшись. Я, засмотревшись на это живописное зрелище, выпустила из виду большой бульник и мы со всей дури хряснулись об него боком - “Ильмень” жалобно скрипнула и наши, и без того мокрые стопы, стала заливать водой. Теперь траектория нашего движения благодаря встрече с камнем проходила прямиком сквозь середину Глебовской байдарки .Глеб, стоя по колено в воде с укоризной смотрел нам в глаза надеясь на чудо и оно явилось в виде Юрки, который попросту отвел наш несущийся нос от своего лага и передал Глебу , который опасливо обводя нас вокруг спасенной “Свири” старался оттолкнуть нас подальше , явно не понимая чего от нас еще можно ожидать. После этого маневра мы прямиком оказались на каменной гряде и уж тут точно никому ничем не грозили. В общем все промокшие мы сгрудились на твердой земле после порога и решали что делать дальше. Вариантов было немного : наша “Ильмень” получила множественные проникающие ранения , которые надо было срочно прооперировать. А вообще мы являли собой жалкое зрелище: промокшие и продрогшие мы жались друг к другу пытаясь согреться. Не вынеся столь грустного зрелища вышедшие на берег туристы прониклись жалостью и принесли нам кружку обжигающе горячего чая. Посовещавшись, решили переправиться на один из близлежащих островов, где просушить свои промокшие кости и заклеить байды.

Меня посадили в байду к Паше и мы с ним пошли организовывать плацдарм. Паша, яростно стуча зубами от холода ( он сидел в спас жилете и трусах), в такт им так же яростно махал веслом. Не успели мы развести костер, как приплыли наши .Мы организовали очаг, повесили тент и очень уютно под ним устроившись аппетитно хрустели печеньем и сушками , запивая их поочередно то спиртом, то чаем, отогревая свои замерзшие организмы. По стоянке шатался, плавно покачиваясь, пьяный Леша, который употребляет спиртное исключительно в дождливую погоду, и так как погода была исключительно дождливая, то он начал употреблять спиртное с самого утра. Он чуть не довел до инфаркта Сухова , когда идя с ним на нашей полузатопленной байдарке, несколько раз, засыпая пытался вывалиться из нее. Ну надо отдать ему должное - веслами он не переставал махать ни на секунду ( правда иногда промахиваясь по воде).

Название озера (см. выше)на котором мы стояли явно повлияло на некоторых членов нашей группы, Паша разогретый спиртом, был теперь раздираем желанием определенного склада и был мучим вопросом :”Кого и где?”. Больше его мучила все таки первая часть вопроса и так как мы с Настей были под присмотром мужей - он начал глумиться, приставая к мужчинам, пристраиваясь то к одному, то к другому, он жалостливо заглядывал в глаза и призывно улыбался. Но мужчины у нас были морально устойчивые и паше ничего не оставалось как предаваться мечтам о несбыточном на берегу живописнейшего из озер под мерный гул накатывающихся на берег волн.

 Дальше мы пили , галдели и собираться никому категорически не хотелось. Теперь уже Леша медленно, но верно приближался к состоянию средней трезвости, а мы к состоянию полупьяных, так что в группе наблюдалось состояние экологического равновесия. Часа через 3 общим собранием голосов решили плыть. Где-то поблизости на острове должна была находиться Троицкая церквушка 16.. года и народ, движимый чувством прекрасного решил поплыть посмотреть. Мы разделились на несколько групп и поплыли. Лапина оставили сторожить байды( у него чувство прекрасного пока дремало и явно не собиралось просыпаться в ближайшее время). Сухов, я, Настя и Абрамчук побрели искать церковь. Брели мы долго чертыхаясь, еле перебирая промокшими в болоте ногами и в душе явно тоскуя о теплой палатке и кружке горячего чая. После часового блуждания мы набрели на истинный феномен: резкая смена флоры с тенденцией на подмосковную. Чисто московские деревца, трава и ромашки подмигивали нам, остолбеневшим от увиденного. Но трезво рассудив что в жизни бывает и не такое пошли дальше и не зря - впереди оказалось то, что мы так долго и тщетно искали- обещанная церквушка вместе с часовенкой и еще какой-то постройкой, назначения которой мы не поняли. Старое заброшенное кладбище, находящееся здесь же, рождало странные мысли и, проходя между покосившихся крестов и прогнивших надгробий, невольно начинаешь задумываться, что все в мире не вечно. Церквушка была на удивление чистенькая , явно ухоженная , да и туристы, приходившие на экскурсию вели себя чистоплотно и относились к памятникам культуры трепетно и нежно. Мы благоговейно обошли все постройки, задержавшись, что бы посмотреть на оставленные здесь в качестве подношения деньги разных стран и народов, в частности здесь были латы, белорусские “зайчики” и украинские купоны. На специальном приспособлении туристы завязывали веревочки , шнурочки или платочки, не знаю что символизирующие, но мы с Настей завязали. Побродив еще немного и наслаждаясь тишиной и спокойствием пошли к байдаркам. Обратная дорога хоть и была достаточно нудной, но, по крайней мере мы были уверены в цели нашего назначения. Лапин, Лешка и Глеб хорошо устроились возле небольшого костерка и, обдуваемые дымом неспешно вели разговоры, под мерный стук наших байдарок о берег.

 Сил осталось у нас немного, поэтому решено было встать на первой более-менее подходящей стоянке. Руки и ноги у нас налились свинцом, глаза слипались, а белые ночи дезориентировали, сбивая биологические часы нашего организма. Лапин и Сухов , проспавшие ночью всего около часа, сломались, и не поев рухнули в палатки. А мы все сгрудившись около костра ждали незатейливого ужина и мечтали об отдыхе. А потом все тихо и незаметно разпозлись по палаткам, что бы нарушить своим храпом тишину карельского леса.

 

 

 11 июля.

 

Встали, соответственно, не очень рано. Стали медленно перемещаться пол лагерю, разминая болевшие от вчерашнего перехода мышцы. День выдался солнечным и настроение постепенно перерастало из угрюмо-меланхоличного в радужно-счастливое.

Неспешно собравшись и поев тронулись а путь. Опять разделились на 2 команды: Я с Суховым, Лешкой и Глебом составляли одну из них. Мы держали курс на Черуж -ручей, где, по описанию, должна водиться большущая щука и пролетать жирные утки.

Но именно на этом ручье мы ничего не добыли. Так что потеряв несколько часов решили идти догонять наших. После первых двух порогов(перекатов) Лешка подстрелил 5 уток и мы во спряли духом, предвкушая вкусный ужин. После третьего переката, по описанию, мы должны были идти около 14 км. по “спокойной воде, без течения..” Помятуя об этом мы соединили наши байдарки “Ильмень” и “Свирь”, породя новое подобие плавучего средства : ”Свирьмень”. Так, чинно и неторопливо мы плыли, наслаждаясь чистым воздухом и красотами, мимо проплывающих берегов. На одном из поворот Лешка увидел утку и лихо выдернув карабин из байды локтем столкнул многострадальную лопасть весла в воду. (Многострадальное- потому что до этого его сломал Паша и оно было любовно соединено куском дерева). Мы постояли возле места его утопления вздохнули, вспоминая его нелегкий жизненный путь и смахнув слезу погребли дальше. Глеб, правда, порывался нырнуть и достать его, но мы уняли эти порывы, уговорив Глеба не тревожить покой усопшего. Мы продолжили наше неторопливое путешествие и вдруг , обещанная спокойная вода закончилась и перед нашими взорами предстало нечто журчаще-каменистое. Отвязаться мы не успели и пошли испытывать наше новоизобретенное судно. Глеб только тихо ойкал и стонал когда днища наших байдарок цепляли камни. Но мы с честью вышли из этого испытания, приобретя ценный опыт слаженной катамаранной команды. Через некоторое время нас нагнали ребята из Харькова ( в просторечье “хохлы” - это были именно те ребята, которых мы разбудили выстрелами из ружья в день нашего приезда).

Они ласково пожурили нас за прошлые шалости и так, как люди они были незлопамятные, то пригласили нас в гости и мы скрепили нашу дружбу торжественной передачей нам запасного весла и страховочной “морковки”. За сим они поинтересовались чего это мы тут дрейфуем , на что мы ответили, что рыбачим (так как охотничий сезон еще не открылся, то мы находились на правах браконьеров), и хотя отсутствие удочек нас немного смутило, мы честно и открыто смотрели в дружеские глаза. Хохлы нам поверили, попрощались и скрылись за поворотом.

Спустя несколько минут из-за того же поворота гордо выплыло несколько уток, видимо знающих про сроки охотничьего сезона и надеющихся на нашу порядочность, но так как чувство голода перевесило это чувство Леша без зазрения совести вытащил ружье, и жизненный путь четырех из них закончился в наших байдарках. Уж не знаю ,что о нас подумали хохлы, но мы лично думали о большом куске жаренного мяса.

 Охта петляла между болотистых берегов, то сильно загибаясь, то более-менее по прямой. Мы опять же плыли не торопясь, пели песни, прикладывались к фляжке, радуясь хорошей погоде и дружной компании. Наконец догнав остальных поплыли искать стоянку и нашли вполне приличную. На завтра намечается дневка. Мы с Настей и Лешей готовили уток к завтрашнему торжественному обеду , освобождая их от лишнего груз перьев и внутренностей. Поев чего бог послал мы замочили мясо в специях и выпив на сон грядущий пошли по местам дислокации.

 

 12 июля.

 

Погода благоволит дневке. Пользуясь случаем мы купаемся, загораем, пьем спирт и получаем максимум удовольствия, как от окружающей среды, так и от общения друг с другом. Торжественное поедание шашлыка так же сопровождается поглощением алкоголя, который впитываясь в кровь заставляет её бурлить еще сильнее и переполняет нас любовью ко всему окружающему. Утка весело хрустела у нас на зубах вместе с дробью и картечью. Изредка отмахиваясь от тоже уже захмелевших комаров мы поем громкие песни и чувствуем себя на вершине блаженства. Энергия будоражащая нашу сущность требует выхода, и мы взяв нашу “Ильмень” идем на ней развлекаться. Прыгая с нее воду, дурачась, визжа и смеясь мы ведем себя как пионеры, впервые оставшиеся без присмотра вожатых. Навеселившись вдоволь, половина нашей команды отправилась с визитом вежливости на противоположный берег к , так тепло нас встретившим хохлам. Я решила, что на меня сегодня пьяного веселья вполне достаточно и решила остаться охранять покой в родных пенатах. Но Сухов решил по-другому и ринулся вплавь за ускользающими вдаль байдарками. Непонятно только почему он не сел к Лешке в байду, который тоже собирался туда съездить, но мужская логика не поддается анализу. Я, увидев это безобразие тоже плюхнулась, как была в одежде, в воду и поплыла за гордо торчащим носом мужа , уже виднеющимся где-то на середине озера . Доплыть мне не дал бдительный Лешка, который извлек меня из воды и вручил следом вытащенному Сухову. С тем мы и пошли спать, для порядка немного поругавшись.

 

 13 июля.

Мы с Суховым выползли из палатки на рассвете, гонимые как мир старой причиной - в простонародье называемой гордым словом “сушняк”. На наш гомон вылезли некоторые члены нашего экипажа, уже вернувшиеся в родные дружественные объятья. И только Абрамчики еще развлекали разговорами за жизнь наших соседей. Но вот на горизонте показалась родная таймень , виляя из стороны в сторону , как потерявший управление эсминец. Абрамчуки почти что вывалившись из байды , пьяно покачиваясь взяли направление на свою палатку и рухнули в нее, что-то бормоча непослушными языками. Мы еще посидели около костра, переживая похмелье и слушая интересные истории о гостеприимстве хохлов. Угощение включало в себя соленые огурцы, сало и ядреную порцию спирта, явно разведенного по минимуму, так что его градус приближался где-то к 60.Наслушавшись и поглотив немыслимое количество бульона пошли досыпать. Продрали глаза где-то около 10 часов. Абрамчуки, как не странно встали тоже и теперь весело покачивались, явно не собираясь трезветь. Мнения о времени ухода разошлись и мы медленно слонялись по лагерю, занимаясь кто чем, и только совесть нашего экипажа нудил не переставая (Рыженков), что надо собираться и еще раз собираться. Пока мы раскачивались погода начала портиться и когда мы смогли оторвать свои ноги от твердой земли, на небе показались угрожающе черные тучи. Вдали гремели раскаты грома и сверкали молнии. Когда мы вышли на плес, волны начали уже переливаться через нос байдарок. Ошибочно определив направление наша команда решила идти поперек озера, по середине которого уже гуляли буруны. Лапин и, непереставающий гундосить, Рыженков, решили чем быстрее, тем лучше и ринулись в неравный бой с пенными валами, забыв самое главное правило поведения туристов на большой воде: держаться всем вместе - за что и поплатились. Мы было тоже решили сделать тоже самое, но бросив последний взгляд на карту поняли, что ошиблись. И плыть нам предстоит совсем в другую сторону и к тому же по ветру, что не могло не порадовать нас, т.к. ветер крепчал, явно претендуя на звание шквала. Мы стали орать, кричать нашим боевым товарищам, но они увлекшись , не слышали нас за завывающим ветром и только яростно, закусив губы махали усердно веслами, лишь изредка утирая струящийся праведный пот, который тут же смешивался с дождем и брызгами. Мы медленно дрейфовали, в надежде, что кто-нибудь из них все таки обернется, но даже звуки выстрелов не возымели положенного эффекта. Наши удальцы все так же свистели в воздухе веслами и вскоре вдали скрылась даже поблескивающая лысая голова Лапина. Глеб с Алексеем, вздохнув и томно закатив глаза, бросились за ними, пытаясь в честной борьбе вырвать жизни наших разгильдяев. Мы медленно, не берясь за весла плыли в положенном направлении со скоростью, явно превышающей нашу обычную. Природа разгулялась : то она кидалась в нас серебристыми слезами водных брызг, окатывая с головы до ног впередисидящих, то пыталась развернуть наши байдарки и прибить их к берегу, то рвала весла из рук, стараясь выдернуть нас из байдарок. Решив подождать окончания спасательных работ мы с трудом пришвартовались к берегу, натянули тент и стали готовить обед, полагая, что никому из нас горячее не помешает. Вскоре на горизонте просветлело, а за просветами появились и наши друзья, промокшие и уставшие, поскольку на самой середине озера волны были не в пример круче , и ребятам досталось по полной программе. Во время обеда к нам пристала лодка с местным населением и попросили у нас крючки для блесен, что мы и обещали найти, и они пошли проверять сети. Через некоторое время они вернулись и мы сделали взаимовыгодный бартер: крючки - на 2 здоровенных подлещиков и 2 окуней, так что мы теперь счастливые обладатели свежей долгожданной рыбы. Наконец, собравшись мы поплыли дальше, Проходя один из перекатов мы с Суховым умудрились продрать не только тезу на байде, но и баллон и теперь наша байдарка накренилась на бок и была не совсем пригодна к эксплуатации.

Ребята, посовещавшись, посадили меня к Глебу, а добрый самаритянин Леша остался заклеивать с Суховым байдарку . Мы с Глебом оба явно нервничали, поскольку дальше ожидались еще препятствия, а мы с ним еще ни разу вместе не ходили и не представляли , что можно ожидать друг от друга. Но все обошлось : у нас получилось все четко и слаженно, без увечий как телесных так и байдарочных. Судя по описанию мы вроде как должны были уже пройти первый именной порог Немес , но встретив наших знакомых хохлов были в этом разубеждены. Болтая с ними мы дождались наших ребят, провели передислокацию в байдарках и пошли за обещанным Немесом.

Но его мы так и не нашли. Пройдя несколько то ли шивер, то ли перекатов и пристав к симпатичному бережку и с чувством полного удовлетворения стали ставить палатки и готовить незатейливый ужин. Подъехавшая позже местная тетка внесла сумятицу в наши и без того пухнущие от обилия информации головы, своим нелепым заявлением как о нашем метаположении, так и о нахождении порога Немес. Это был самый неуловимый и необъяснимый порог на реке Охта, а забегая вперед скажу так нами и необнаруженный.

 

 14 июля.

 

Все с утра повыползали от жары, т.к. палатка стояли у всех на солнцепеке и дышать там было абсолютно нечем. Я почистила вчерашних подлещиков, и посчитав, что свою часть работы я выполнила, передала эстафету Паше, который пожарил, периодически матерясь на многочисленных советчиков. Пока ждали её приготовления, подъехали хохлы и мы с ними стали обсуждать нахождение неуловимого Немеса . В конце концов все сошлись во мнениях, что либо порог обмелел, либо мы его просто не заметили и т.к. второе было более лестно для нас, остановились на этом варианте. Хохлы тепло попрощались и пошли дальше, пожелав нам приятного аппетита. Я глубоко вздохнула, вспомнив об уплывающем сале......

 В общем мы поели, и загрузившись пошли проходить пороги. Димка немного поблеснил и расстроившись из-за упущенной щуки горестно причитал. Надо сказать плесы нас вчера очень утомили. Ну нам то с Суховым было лучше всех - наша байдарка больше других приспособлена к озерам, а вот другим пришлось попотеть. На одном из особо больших озер мы состыковались с “Тайменью” и раскрыли наш походный нонсенс- зонтик “Rotmans”, в качестве паруса, благо, что порывы ветра этому способствовали. Но под одним очень сильным порывом наш зонтик не выдержал и нам пришлось опять брать весла в свои мозолистые руки. Всех, впрочем, подстегивало вперед не столько желание поскорее встать на стоянку, сколько, зародившая смуту в душе, информация о магазине на Вороньем озере, где по предположениям есть пиво и водка.

 Пройдя несколько перекатов, мы прошли классный порожек с сильным сливом, под названием “метро”, который очень нас впечатлил. Мы славно прокатились вдоль ряжевых стенок и вылетели на спокойную воду, делясь впечатлениями. Особую прелесть этому порогу придавало полное отсутствие камней в сильной струе. Практически вслед за ним шел порог “Пебозерский”. Очень он нам всем понравился.

Первыми прошли Абрамчуки, как - не видела, но говорят(наверно врут), что прошли чисто и только сели на камень в самом конце. Вообще порог очень красивый, с резкими поворотами и мощным сливом между стенами из бревен и валами, залившими даже меня в “Ильмени”. Потом Пошли Рыженков и Лапин опять же говорят гладко ( наверное тоже врут), а вот дальше началось самое интересное: Паша с Юрой хорошо зашли на повороте и так же хорошо сели на гряду камней. Шедшие за ними Глеб и Леша , на небольшой дистанции, начали яростно отгребать от них но, решив, что проскочат пошли дальше и сели рядом. Димка, привстав и прищурив свои подслеповатые глаза уверенно заявил, что все чисто и мы пошли получать свою долю адреналина. Но выехав из-за кустов увидели, что они копошатся на повороте, бродя по колено в воде и матерясь. Мы тоже включили свои голоса в общий хор и начали нецензурно выражаться, изо всех сил подгребая к травяному островку и судорожно цепляясь за его корни. Течением байдарку развернуло лагом к течению и Димка ее еле выровнял. Так мы и висели - я, держась за травку, Димка- за выдающуюся корягу. И когда силы нас почти уже оставили, Глеб и Лешка, наконец, снялись с гряды и поплыли вперед. Помятуя о пережитом поворот мы прошли чисто, вписались в проход между бревнами и нас подхватил бурный поток и периодически захлестывая водой понес к выходу. Внизу стояли ребята и орали “лево”, что мы и сделали, минуя огромный бульник и чирканув бортами о камни, вылетели на плес. Все стали делиться мнениями, восторженно крича. Пройдя 2 небольших озерца вышли в долгожданное озеро Воронье. Стоянка на мысу была занята , на “мысу добрых духов” сигали в воду какие-то человеческие особи, и мы с горя поплыли искать обещанный магазин. Неказистый домик открылся нам через небольшой промежуток времени. На вопрос о пиве с водкой, местный только мог членораздельно сказать “ через 2 дня”. А парень с девушкой пьяно ехидно улыбаясь, допивали последние капли живительной влаги в окружении живописного пейзажа из пустых бутылок.

 Огорчившись мы пошли искать пристанище. Немного поприрекавшись и обойдя штук пять островов, нашли очень приличную стоянку. Здесь минимум комаров и мошки. Приготовив поесть и помятуя о дневке развели спирт и пьяными голосами пели неприличные песни, благо поблизости ни детей, ни пенсионеров не было. Некоторые пошли спать, а мы с Лапиным, Глебом и Суховым -ловить рыбу. Спустя несколько часов, увидев гигантскую радугу поплыли спасать шмотки, т.к. по предсказанию Сухова намечался дождь. Дождь был, но небольшой, так что спасать особо было нечего. Под его мирное накрапывание мы выпили еще немного и еще немного. В результате последнего созрело решение проколоть Лапину ухо и мы пошли в палатку совершать сие преступление. Благо мое бывшее место работы позволило сделать это более-менее профессионально, пожертвовав на это мою сережку. А потом я заснула под мерное бормотание Лапина и мужа.

 

 15 июля.

 

Из палаток нас выгнало ярко пылающее солнце, накалив наши палатки до состояния сауны. День замечательный : ветер сдувает с нашего мыса комаров, а яркое солнце ложиться на нашу кожу ровным коричневым загаром. Делать никому ничего не хочется. Мы как большие сонные медузы повыползали на берег и теперь подставляли свои пока еще белые телеса солнцу, периодически переворачиваясь или с криками кидаясь в прозрачную, прохладную воду. Время текло неспешно - нас разморило , нечего не хотелось делать и мы предавались замечательной лени. Народ дурачился ныряя в воду, купаясь в спас жилетах и плескаясь на мелководье. Ближе к обеду встал вопрос об обеде. Методом исключения на должность повара выбрали Глеба, который с понурым видом начал бродить от костра до берега и обратно, горестно вздыхая и всем своим видом выражая беспредельную печаль. Меня начали терзать смутные подозрения, что с такими темпами обедать мы будем глубокой ночью, и я поддавшись все возрастающему чувству голода пошла помогать Глебу. В целом моя помощь вылилась в полноценное приготовления обеда, но глядя в повеселевшие, блестящие глаза Глеба я поняла, что старалась не напрасно. В ожидании обеда мы подбили Абрамчука показать нам “эскимосский переворот” на “Свири”. Гордый Абрамчук в спас жилете кувыркался перед нами в течении 15 минут развлекая нас не хуже программы “Вокруг смеха”, пока ему самому не надоело переворачивать тяжеленную байдарку, и сославшись на отсутствие каяка поплыл к берегу. После поедания сваренной мной бурды под гордым названием “борщ с мясом ” (если верит надписи на этикетке), и принятия во внутрь спирта, настоянном на зверобое, мы разомлели и не обращая внимания на вьющихся над головой комаров травили анекдоты, пили и смеялись.

В полдевятого вечера среди народа началась нездоровая активность: Все как-то разом засуетились и разбрелись кто ловить рыбу на удочку, кто на спининг а трое поехали на охоту. Я, поехав с Суховым на рыбалку, умудрилась набрать небольшой мешочек грибов, приспособив для этого бандану и лазая среди бурелома в поисках маленьких прятавшихся поганцев все спрашивали, что я делаю в этом богом покинутом месте в полтретьего ночи. Наконец часам к трем утра, (благо что ночи белые) все угомонились и подсчитали результаты наших усилий. Рыбаки отличились больше всех наловив 5 щук и кучу плотвы с окунями, мои грибы добавили колорита к общему успеху. Охотники же попалив и распугав не только мимо пролетающих уток, но и подняв уже мирно спящих туристов на близ лежащих островках , умудрились заблудиться .Положение спас Паша, бросающий спиннинг на мысу , который на заданный охотниками шепотом вопрос :” Где наш остров?” громко ответил :”Здесь!” . Качнувшаяся под вздрогнувшими охотниками байдарка взяла верный курс и вернулась в родные края, так что обошлось без потерь. Допили весь разведенный спирт и мирно разбрелись по палаткам, где все и заснули с чувством выполненного долга.

 

 16 июля.

 

Все встали поздно, где-то около час дня. Сегодня решено продолжить дневку. Утро ознаменовалось выпеканием неосторожно обещанных мной оладий и жаркой грибов.

Я занялась первым, а Настя пристроившись рядом колдовала над грибами. К концу этого занятия голодный народ сгрудился вокруг нас с Настей, истекая слюной и хищно раздувая ноздри, впитывая в себя божественные запахи еды. Через каждые пять минут по кругу задавался вопрос :”Скоро будет готово ?”, чем очень сильно нас нервировал.

Но все обошлось без голодных обмороков. Где-то приблизительно в то время, когда нормальные люди начинают готовить семье ужин, мы сели завтракать. На стоянке наступило затишье, иногда прерываемое причмокиванием, характерным для обсасывания пальцев звуков, а также радостно-счастливых вздохов. Сгущенка, которую выдали по банке на байдарку текла, как говориться, рекой, её сладкие брызги разлетались по ветру и оседали на различных частях нашего тела. Откушав и отчаёвничав все расслабились. Но через некоторое время, несмотря на порывистый шквальный ветер, некоторые члены нашей тусовки решили сплавать на, упоминаемый в описании “мыс добрых духов“, что мы и сделали, снарядив экспедицию из 6 человек на 2-х байдарках. Причем нам с Глебом выпала почетная миссия содержаться в багажном отсеке в качестве балласта. Участь то конечно почетная, опять же грести не надо, но то количество воды, которое на нас за эту поездку, наводило на мысль о бесплатном сыре и мышеловке.

 До острова добрались без приключений .Выйдя на прибрежный песочек мы остолбенели и начали, восхищенно галдя, носиться по острову, обращая внимание остальных на представленные здесь экспонаты. Это действительно были шедевры туристического искусства и умения : всяческие деревянные фигурки, изображающие идолов, чередовались с различными композициями из подручных материалов, сломанных мисок, ненужных вещей, бутылок разной конфигурации. Восхитила нас гигантская ложка в полтора человеческого роста и такая же бутылка , вырезанная из дерева. Димке очень понравился “ноут” исполненный в лучших традициях ведущих фирм мира, с деревянным экраном, деревянной клавиатурой и настоящей мышкой. Глеб пытался позвонить по телефону-автомату, но не нашел подходящей монетки. Гигантский железный пропеллер и что-то напоминающее элемент бурильной установки, повергали в благоговейный ужас и преклонение перед неизвестными, только представив себе как это все сюда транспортировалось. Глеб, который вовремя не нагнул свою бедовую голову, был сильно стукнут по голове низко висящим на растяжках камнем, над которым было написано :”поклонись добрым духам !”. Так что Глеб на своей шкуре испытал их гнев. Потом мы нашли классное бревно на огромной цепи, куда меня засадили и пообещали оставить здесь в качестве экспоната, но вспомнив, что я неплохо готовлю оладьи, решили оставить экзекуцию до конца похода.

В общем всего не опишешь. Изобретательности народа нет конца и края. Набегавшись и утомившись мы стали прыгать со скалы в воду, хорошо что хоть здесь очень глубоко.

Бедный Лешка, пытаясь прыгнуть рыбкой, был подхвачен параллельным потоком воздуха и приводнился животом . Кряхтя и стоная он выбрался на берег, потирая ушибленное место. Ну а в остальном, если не считать Лешкиного живота и Глебовской головы мы остались живы и здоровы. С острова поплыли в магазин , не страшась грозивших захлестнуть нас волн. Что такое разбушевавшаяся стихия по сравнению с желанием ощутить на своих губах нежный вкус пенящегося напитка. Рыбак, уже будучи трезвым смог членораздельно отвечать на поставленные вопросы. Он нас очень расстроил, объяснив, что желаемое ждали еще вчера, но так и не привезли. Огорчившись мы закупили соль, сигареты и шоколад и погребли на землю обетованную. Ветер терзал наши байдарки, но мы упорно шли вперед. Я, вцепившись в борт обеими руками изредка повизгивала и начинала немного ругаться, когда уж очень большая порция воды оказывалась у меня за шиворотом, на что нудный Рыженков обещал меня выбросить за борт, как ненужный балласт. Но я в ответ на это только сильнее прижимала к груди вверенные моим заботам продукты, понимая, что если бы у меня было пиво или водка, тогда еще можно было опасаться репрессий, но от шоколада Рыженков так просто не откажется. Где-то через полчаса мы прибыли и включились в приготовление ужина, решив выйти завтра пораньше. Щука и грибы с рисом получились отменные. Мы, дружно отплевываясь костями сетовали, что в рыбе их могло быть и поменьше, но все равно количество приготовленной еды резко уменьшалось, запиваемое небольшой порцией спирта, для согрева промерзших моряков и их верных товарищей. Немного поболтав ушли предаваться сладким объятьям Морфея.

 

             17 июля.

 Говорят, что понедельник- день тяжелый, но на нас это никоем образом не отразилось - встали мы неприлично рано, где-то около 10 утра. Быстро поев, дружно собрались и поплыли (т.е. пошли) навстречу приключениям. И они не заставили себя долго ждать. При выходе из озера в реку находилась старая плотина. Её разрушенные останки в купе с сильным перепадом воды являли собой мощное зрелище торжества природы над человеком. Мы немного поспорили, в какой слив лучше идти, и придя к единому мнению решили начать. Три байды прошли нормально. Мы с Суховым пошли готовиться к прохождению, но Абрамчуки пошли первыми и сделали первый в нашем походе овер-киль, как признался сам Андрюха из-за него (случай из ряда вон выходящий). Идти мне резко расхотелось, но муж пригрозив веслом рассеял все мои сомнения. Ниже по течению велись спасательные работы : кто спасал Настю, кто кидал “морковку”, а нам с Суховым досталась более почетная миссия - догнать весло. И без ложной скромности скажу, что это было далеко нелегко, поскольку процесс проходил на следующим за плотиной перекате, изобилующим множеством камней, то приходилось не только следить за уплывающим веслом, но и одновременно лавировать между камнями. Прижав весло к груди мы стали ждать остальных. Следующим номером нашей программы выступил экипаж, состоящий из Юры и Паши.

Они не только не попали в тот слив куда намечалось, но и зашли совсем с другой сторон, попав практически на голые , без воды длинные бревна, проход по которым явно грозил 100% овер-килем со всеми вытекающими отсюда последствиями, но сила инерции великая вещь - они брякнулись с них в воду, где попирая все законы физики даже не зачерпнули воды. Удивившись столь необъяснимому явлению природы, и вручив мокрому Абрамчуку весло пошли дальше. Через некоторое время, мы поняли, что все в мире находиться в биологическом равновесии: Пашка с Юркой умудрились кильнуться в одной из наиболее безопасных шивер, приведя нас в замешательство.

Вдали нас звал и манил Пич-Порог, находящийся после небольшого озерца. Он оказался самым длинным на этой реке - около 500 метров с несколькими поворотами, и подстерегающей внизу каменной грядой. Мы немного поспорили чья очередь киляться, но к консесуму не пришли. Впрочем уже после прохода его стало понятно, что страшен он только с виду, а сложность только состояла в технически правильном его прохождении. В общем все выплыли на спокойную воду сидящими в байдарках, а не плывя рядом. Ниже шел порог Кожаный , неплохой и легко проходимый. Следующим по раскладу нас ждал “Ойнегайне”, название которого завораживало и навевало мысли о древних викингах и прекрасных принцессах. Собственно на нем предполагалось встать. Ойнегайне нас не разочаровал - очень впечатляющее зрелище. Большой пенный котел в окружении более мелких внушали уважение. Большое количество подрастающего поколения , в сопровождении инструкторов высыпало на берег, полюбоваться на нас на фоне “Ойнегайне”. Но удовольствия от вида киляющихся байдарок мы не доставили. Порог очень хорош для катания, чем мы и решили заняться завтра на дневке. После сытного ужина, сдобренного небольшой порцией спирта мы пошли омывать свои вспотевшие тела в пороге, куда позалезали, цепляясь за камни , что бы не сорваться, как большие, неуклюжие обезьяны. Конечно близкое соседство с ребятней нас не особо восхищает, но завтра на рассвете они собираются отчалить и мы сможем насладиться один на один с природой. Но это иллюзии разрушили, появившиеся на горизонте горделивое зрелище из 6 катамаранов, на которых разместилось какое-то невообразимое количество детей. И так как стоянок дальше не было, да и поздно уже было, то они пригрелись у нас на груди. Берег потонул в обилии касок, спас жилетов и весел. Вокруг звенел детский смех, разрушая наши мечты не только об одиночестве, но и о спокойствии. В общей сложности на нашем мысу стояло около 45 детей и 20 взрослых, палатки были понатыканы вперемешку и вокруг шныряли вечно стреляющие сигареты пионеры. Мы решили, что без стакана не обойтись и стали дальше пить спирт. К нашему гостеприимному костру подтянулись инструктора из первой команды и мы им налили тоже, войдя в их нелегкое положение.

Абрамчук поймал какого-то пионера и спросил есть ли у них спирт, на что пионер стал испуганно лепетать что-то про дядю доктора, тогда Абрамчук стал требовать что бы ему показали этого самого дядю доктора. Пионер улучив момент счел за лучшее испариться, так что дядю доктора мы так м не нашли. Оставив шумную компанию допивать мы с Суховым пошли спать.

 

 18 июля.

 

У Сухова очень болит зуб, и он потихонечку поскуливая, с несчастным видом перемещается по лагерю. Инструкторы первой группы, собиравшиеся уйти в 8 часов, благополучно отсыпаются после вчерашнего нашего общения. Мимо шныряют непереставающие стрелять сигареты пионеры и пионерки. Сегодня у нас дневка в большой и шумной компании, (вторая группа собирается уйти только через два дня).

Опять ярко светит солнце, сверкающее на ослепительно голубом небе, и предаваться лени нам мешают только слепни, наворачивающие вокруг нас круги и издающие звуки, напоминающие заходящих на штурм истребителей. Спасаемся от них в бурлящем потоке, прозванным между нами за аналогию “джакузи”. Пионеры, оставив свои плескания в заводях сначала неосторожно, потом все смелее присоединяются к нам, и вскоре порог становиться похож на лежбище морских котиков. Сухов все также скулит и стонет, глотая бесчисленное множество таблеток без разбора. Рыженков, оседлав байдарку, катается на большой бочке, периодически радостно киляясь.и восторженно отплевываясь, попавшей в рот водой. Воспользовавшись моим неустойчивым после вчерашнего состоянием, он заманил меня в байдарку сладкими обещаниями о неземном удовольствии и повез кататься на ту же бочку с явным намерением утопить. Это ему практически удалось и на берег я приехала с несколько подмоченной репутацией , стекавшей с меня грязными, мутными ручьями. Больше на уговоры я неподдавалась и грелась на ласковом северном солнце. Остальные развлекались в меру своей испорченности : кто-то привязав морковку к камням бултыхался в сильной струе, кто-то блаженно растянулся на берегу, отмахиваясь от слепней, а кто и смущая народ своей болезненной бледностью все так же страдал от зубной боли. Так медленно проходил день в ленивой неге. Глеб и Леша, видя, что никто не собирается готовить и кормить страждущих пошли и сварили вкусную кашу, аромат которой медленно, но верно поднимал нас с нагретых мест и вел в верном направлении- трапезничать. После еды все опять пошли на бережок, спасаясь от прожорливых комаров, которые, впрочем нашли альтернативу в лице пионеров, у которых кровь еще была не испорчена никотином и алкоголем. На берегу намечалось шоу: пионеры, одев каски и спас жилеты бросались порог и проходили его весьма нетрадиционным способом: на своих многострадальных задницах. Но выскакивая на берег, и намазав ушибленные места зеленкой и йодом , снова ныряли обратно. Паша0 болтаясь на веревке в середине струи, вдруг нелепо взмахнул руками и рухнул в порог, треснувшись о камни спиной. Оказывается морковка отвязалась и теперь бедный Пашка бултыхается внизу по течению, отталкиваясь руками от шлемов, плавающих рядом пионеров. Выбравшись на берег он решил перестраховаться и натянув пару спас жилетов и каску (один спас жилет на ноги)опять пошел в порог, являя собой нелепейшее зрелище. В общем мы повеселились от души. Вечером наши охотники пошли на промысел и вернулись неся с собой нечто, с крыльями непонятно загнутым длинным клювом. Мы терялись в догадках, что же это такое, но так и не пришли к единому мнению. И лишь сошлись в одном - птица умерла своей смертью, от смеха, глядя на наших горе-охотников. Вечером развели оставшийся спирт и начали спаивать инструкторов из второй группы, которым приходилось в 2 раза труднее судя по количеству вверенных ихним заботам пионеров. Инструктора были людьми понимающими и принесли с собой всяческую закуску и мы славно провели время. Сухоа наконец оклемавшийся от боли, теперь прыгал вокруг костра , страдая от избытка, скопившейся за день энергии, воплащая в жизнь всяческие бредовые идеи в виде летающего Настиного купальника и пархающего над нашими головами далеко небезобидного зонтика Rothmans. Попытки его угомонить не увенчались успехом и мы пытались направить его энергии в мирных целях, заставив его колоть дрова. Дрова быстро кончились и Сухов начал опять наворачивать вокруг нас круги. Еле его удалось успокоить и увести спать.         Пионеры всю ночь орали песни дурными голосами, шуршали вокруг палаток и угомонились только под самое утро.

 

 19 июля.

 

Сегодня день более или менее серьезных порогов. Вышли около трёх часов дня, трепетно попрощавшись с пионерами и их инструкторами. Впереди нас ждал Лоуди-Порог, порог Каменный и Хемег, который находится за несколько сот метров перед Кивиристи. Лоуди-порог по описанию III к.с., но мы решили идти без осмотра и посмотреть что из этого выйдет. В общем все прошло нормально - мы с Суховым проходили его в 2 этапа, посидев на гранитной скале, а Лапин и Рыженков( ему дали здесь новую кличку : “Знайка”), чуть не обвязали свою байду вокруг большого валуна, но все обошлось. Зная как ходят у нас Паша с Юрой, мы решили посмотреть, а заодно и подстраховать наших разгильдяев. На удивление они даже ни разу не царапнули днища, не говоря о том, как чисто и технично они прошли сливы. Проглотив комок удивления мы погребли навстречу неизвестному. Порог “каменный” нас сначала заинтриговал, но изобилие камней повергло нас в некое состояние грусти. Ниже по течению был классный перекат с сильным течением и опять же с кучей камней, его мы на всякий случай просмотрели, что бы не штопать ниже по течению наши байдарки и благополучно прошли, покатавшись на бочках. Пройдя небольшой плес мы увидели обещанное по описанию стискивание берегами реки - впереди начинался порог Хемег, один из самых красивых порогов этой реки. Зрелище впечатляющие и в контрасте с болотистыми берегами берега каменные выглядят фантастически. Хемег не только зрелищный, но и сильный порог - мощная струя воды, с огромной скоростью несется среди все сжимающихся каменных утесов, и выливается в спокойный омуток, с небольшим песчаным пляжем давая время отдышаться. Через триста метром начинается первая ступень хорошо известного порога Кивиристи. Хемег взяли штурмом , не особо отвлекаясь на его красоты, так как Олег (инструктор из первой группы с пионерами) и его мелкопузое войско не только заняли нам место под ночевку, но и поведали, что в 17 км. находиться магазин , в котором есть все ! Поистине велика сила человеческого желания. В течении 15 минут мы экипировались и двинулись в нелегкий путь. Правда некоторые личности пытались внести в наши ряды раскол, намекая, что женщина в таком важном мероприятии может оказаться негативным явлением. Но я в корне пресекла это разговоры решительным жестом, решив, что коль я летописец, то все самое интересное будет происходить именно в походе за спиртным. И оказалась права. Первые 5 км. по болоту дались мне без особых усилий , я бодро чавкала мокрыми ботинками и жизнь мне казалась прекрасной и безоблачной. Первые облака на ней появились на исходе 8 км, я начал задумываться о последствиях моего поступка. К тому же я стала ощущать неудобство в ботинках, которые я одела по наитию одного из наших новых друзей. И всю оставшуюся дорогу меня не оставляла мысль : “Послушай мужчину и сделай все наоборот”. К концу 10км. тучи сгустились не только у нас над головой, но и над моим настроением и только вожделенное пиво являлось радужным пятном и заставляла отрывать мои многострадальные ноги от твердой поверхности. Андрюха Абрамчук тоже набил ноги в болотных сапогах и теперь мы с ним периодически понимающе переглядываемся. На горизонте уже маячил поселок, когда я почувствовала дикое желание не только присесть, а просто упасть и умереть и только чувство женской гордости продолжало нежно подталкивать меня в спину. Последние метры нам с Андрюхой дались с трудом - мы еле двигали своими онемевшими конечностями. Почти держась друг за друга мы наконец доползли до обещанных магазинов. Дальше было веселее. Мы штурмом взяли 2 магазина и палатку, сделав им недельный план. Я забыв про ноги радостно пересчитывала выносимые из магазинов бутылки, кольца колбасы, бананы и всяческие другие достижения цивилизации. Лапин поймал грузовичок и теперь дорога наша обещала быть приятной.

Я нашла в магазине так давно желаемое мной сало и теперь бережно прижимала его к груди, исходя голодной слюной. Местное подрастающее население, не рискнувшее пропустить такое зрелище собралось поблизости и пересчитав все наши закупки решали кто мы такие, и пришли к единственному правильному решению в данно ситуации (учитывая нашу экипиовку): мы геологи и уходим в экспедицию, правда мнения по поводу срока у них разошлись, но в конце концов решили,ч то не меньше чем на два месяца. Нам это крайне польстило, если учесть, что идти нам осталось не больше двух дней. Весело догрузившись и взяв на дорожку пивка, мы загадочно улыбнулись всему честному народу и поехали в лагерь. Доехали замечательно - шофер, помятуя о грузе (водке и пиве) вел машину аккуратно, объезжая колдобины. Нас довезли до болота, где мы и были оставлены счастливым обладателем сторублевой купюры, нежно прижимаемой им к груди и блаженно улыбающимся. Мы тоже уже блаженно улыбались, уговорив по 2 бутылки пива, и оставшаяся дорога домой казалась

нам легкой и необременительной. К лагерю вышли только Глеб и Лапин. Сухов и Лешка, не бращая внимания ни на нас, ни на тяжеленные рюкзаки, весело позвякивающие у них за спиной, набрали хороший темп и вышли за порогом Кивиристи. Я, Абрамчук и Пашка являлись арьергардом нашей честной компании. Что до нас с Абрамчуком, то с нами все понятно - наши походки стали явно страдать ассиметричностью, а наши милые лица иногда искажала иногда пробегающая судорога боли, которую мы героически гасили и с честью выдерживали мученья. Пашка нас не бросал, видимо боясь гнева наших вторых половин. Так мы ковыляли, пока природа впереди начала казаться нам незнакомой, если не сказать ни когда не виденной. Абрамчук сверился с компасом и ткнув вправо сказал: “Туда”. Мы с Пашей покорно пошли за ним. Через некоторое время , продираясь сквозь бурелом, проваливаясь в ямы под деревьями и сдирая с лица липкую паутину, нас с Пашей стали терзать смутные подозрения по поводу “туда”. Пробившись к реке, и уговорив Андрюху свериться не с компасом , а с представшим нашим глазам пейзажем, мы поняли, что чуть пешком не пошли до поезда, т.е. мы шли в прямо противоположном направлении. Пот заливал нам глаза, наше смрадное дыхание пугало даже пролетающих мимо комаров и плюнув на все приличия, мы залезли в воду и отмокали там не менее 15 минут, смывая с себя пот и прилипшие тела комаров, медленно, но верно приходя в себя. Так что Сухов нашел нас уже взбодрившимися и вполне сносно выглядевшими. Осмотрев окончание порога Кивиристи, мы получили возможность полюбоваться каньоном и самим водопадом , носившим аналогичное название. Ну насчет водопада я конечно утрирую, но с высоты он выглядел впечатляюще мощно. Сразу как-то начали мелькать мысли об обносе, но решив пока не напрягаться мы поковыляли в лагерь. В нем царил хаос и беспорядок, прямо пропорциональный принесенной выпивке. Готовить ничего не стали , жуя бесконечные бутерброды с колбасой. Сало я пока припрятала, решив съесть его на трезвую голову, что бы почувствовать столь долгожданный вкус. Ребята позалезали в струю и принимая “джакузи” пили пиво. Я как девушка скромная к ним не пошла, как не звали, т.к. моя благопристойность и так пострадала от вида шестерых обнаженных мужских тел. И я скромно поглащала бутерброды и пиво стоя в сторонке. Вечером опять же ели, пили и травили всяческие байки. Олег со своими пионерами стал нам уже как родной и даже мирно шуршащее в палатках подрастающее население уже не вызывало раздражение. Так закончился день.

 

 20 июля.

 

С утра не успев протрезветь, завтракаем пивом. Я, наконец, отвела душу салом с черным хлебом и чесноком и теперь пребывала в состоянии если не экстаза, то близкого к нему. Хоть что-то отвлекает меня от боли в поврежденных ногах, на которых гордо раздувались пузыристые мозоли. Так что моя походка не отличалась крастой и изяществом. Знающие люди советуют ходить исключительно по тропинкам, т.к. вокруг остались необезвреженные мины и нераскрытые немецкие блиндажи.

 Подошла еще группа, отличной от нас национальности- литовцев. У них есть замечательное плав. средство -то ли рафт то ли большая резиновая лодка. И теперь желающие могут покататься на Кивиристи, что многие из нас и сделали. Я же пока предпочитала держаться то него подальше , справедливо полагая, что у меня все еще впереди. Никто ничего не готовит, поглащая оставшиеся от вчерашнего пиршества бутерброды. Лапин, Абрамчук и Лапин залезли на камни в Кивиристе возле самого слива, где выпив бутылку водки на троих шумят, балагурят и ведут себя как расшалившиеся школьники. Лапин, не успев вовремя схватиться за камни был смыт в порог, который впервые в истории покорили не байдаркой или катамараном, а задницей. Лапин был вынесен потоком и спасен, вовремя пригодившейся “морковкой”. Он вылез на берег, где изгадив окружающую среду рвотными массами с чувством выполненного долга заснул. Глеб с Лешкой не мудрствуя лукаво решились на проход Кивиристи и на пустой байдарке лихо прыгнули с высоты 4 метров и ринулись в каньон. Гордые, мокрые , но счастливые, они бродили по лагерю, распираемые адреналин. Все собрались около костра и заметив отсутствие Лапина, съездили за ним и вернули в лоно семьи. Дальше начался бардак. Абрамчуки устроили семейные разборки с членовредительством. Паша решил вмешаться и они с Андрюхой устроили спаринг и несколько помяв друг друга разошлись с миром. Настя утомленная и пьяненькая нашла приют в нашей палатке, где мирно засопела. Вечером к нашему уютному очагу подтянулся Олег с товарищами, а чуть попозже и группа иностранных туристов-латышей, которые угощали нас обалденно вкусной копченной рыбой и пели нам песни на своем языке. Водка лилась рекой, нам было весело и хорошо. Сухов куда-то свалил, обидившись, что ему не дали пострелять, что было сделано исключительно в целях общей безопастности. Забеспокоившись я подняла всех на ноги, но Димку так и не нашли. Он приперся в палатку гораздо позднее, весь мокрый и наорав на меня, что я плохо его искала завалился спать. Обидившись я решила спать окло костра, но была пригрета на груди у Лапина и Рыженкова. Под утро Димка чуть было не пристал к Насте, хорошо, хоть комплекция моя выгодно отличается от моей подруги. Найдя меня в чужой палатке, он был неприятно удивлен и рассержен. Самое интерестное что его оскорбил не сам факт моего неприсутствия, а именно то, что его обманули в лучших ожиданиях и не дали начать утро с радостей любви. Немного побузив и повозмущавшись Сухов был успокоен и усыплен.

 

 21 июля.

 

Конец расслабухе. Народ просыпался медленно, отягащенный 2-мя днями веселья, а так же близким предчувствием конца похода, поскольку сегодня решено сделать марш-бросок и закончить сегодня наши приключения Пашка с опухшим глазом и растянутом сером свитере шуршал вокруг лагеря, ища пустые бутылки. И так он был артистичен, что не будь я уверена на 100%, что я в лесу, я бы точно шарахалась от него в сторону. Вода упала еще на полметра и Кивиристи предстал во всем своем великолепии Если сказать что Кивиристи потрясает своей мощью и красотой - значит не сказать ничего. Он пленяет, заставляет чувствовать себя слабой и непрочной. А величиственная красота каньона наблюдаемая с высоты просто завораживает. Отсюда байдарка выглядит маленькой и хлипкой, по сравнению с поднимающимися отвесными скалами.

 Решался вопрос, кто туда идет. Я была на перепутье: и хочется и колется. Глеб решил, что с него вчерашних подвигов хватит, а Лешка решил идти с Димкой. Вот и все. Других кандидатур не было. Я пребывала в растроенных чувствах, поскольку вид этого могусева слива приводил меня в замешательство. Я бродила вокруг да около сопостовляя все “за” и “против”. Мне было не просто страшно, а жутко - наше падение с падуна на Тунгуде не прошел даром. Единственным светлым пятном во всей этой неразберихе было то, что Лапин, выплыл оттуда, будучи в доску пьяным и без аммуниции. И к тому же первым собирался идти катамаран, что бы вылавливать нас ниже по течению. Олег, раздираемый такими же противоричивыми мыслями, как и я, все таки решился идти на своем подраненном каяке. Наконец все было готово: зрители заняли свои места, ребята со страховкой были в полной боевой готовности, а мы, влекомые все той же жаждой адреналина наконец пришли к своему внутреннему умиротворению. Я решилась, и гладив серебристо-синие борта нашей байдарки, мысленно разговаривала с ней, уговаривая не подводить нас. Где-то я читала, что каждая вещь имеет свою половую принадлежность. Вот и наша “Ильменька” явно принадлежала к прекрасному полу. И гладя её рукой, я как бы ощущала внутренний трепет в ответ и дрожь от нетерпения в предчувствии предстоящего испытания.

 Мы примкнули к зрителям на берегу, поскольку идти первой я не желала. Катамаран, как и следовало ожидать прошел благополучно и причалился ниже по течению, готовясь вылавливать нас из воды. Следом пошли на “Свири” Лешка и Димка и ухнув в котел, без проблем прошли дальше и зачалились недалеко т ката. Причем выполняя это маневр они умудрились кильнуться от слишкои сильных гребков- не надо их было утром кормить. Я потащилась за Димкой для погрузки в байдарку. Очень хотелось завязать глаза и плыть куда попало, но Димка пресек мою идею в зародыше очень живописно треся у меня перед носом веслом. Набрав хороший разгон мы не попали в слив как все, а пролетев над бочкой плюхнулись на её край, почти не черпанув воды и поплыли к ребятам. Все мои очки оказались в мелких брызгах и я начал нервничать и кричать Димке, что мне их надо протереть. По первоначальному плану у нас не намечалась швартовка, но одна мысль о том, что мне придется нестись по каньону, наблюдая камни сквозь радужный оптический эффект брызг привела меня в состояние крайнего возбуждения. Я конечно люблю экстрим, но в разумных пределах. Димка начал чалиться, но течение прибило нас к камню и после того, какя более или менее убрала воду со стекол, мы пошли в каньон сделав неудобный и неправильный заход. Каньон очень красив, но согласитесь, с высоты он смотриться намного лучше. Я все это великолепие ощутила сидя на пятой точке - мы пособирали все мыслимые и немыслимые камни. А в середине ухнули в такую бочку, что наша байдарка заполнилась водой наполовину и медленно и неповоротливо плывя по течению совсем не слушалась управления. Так нас прибило внизу к камням ,где “Илемень” медленно затонула как незабвенный “Титаник”- благо хоть было неглубоко.

Ребята слаженно и четко провели спасательные работы, отодрав меня ото байдарки и мы вытащили нашу многострадальную ласточку на твердую землю. Она получила вполне приличную пробоину и была нежно заштопана мной и бережно закленина Суховым. Мы разделились: половина нашей и половина Олеговой группы пошла вперед, а остальные (Глеб и Лешка) остались из чувства солидарности с нами. Жалко, что мы не видели как Олег проходил на каяке Кивиристи, но говорят, зрелище было не для слабонервных. Дальше по описанию шли пороги, пороги и еще раз пороги. Гуляющий у меня в организме адреналин грозя выплеснуться наружу заставлял дрожать конечности и отнимал способность соображать. Если бы мне кто нибудь сказал, как выглядит этот водопадик сверху, когда байдарка нависает, как мне показалось над пропастью, я бы еще подумала, насчет идти туда или нет. Одно меня успокаивает - позади сидящий никогда не получит таких острых ощущений.

 Ну в общем все после этого до порога тетерин мы шли без осмотра, за исключением Печка-порога, на котором я разнылась и под предлогом справления нужды заставила Димку его осмотреть. Тетерин мы обнесли. Рыженков и Пашка прошли его, но разбили у байдарки нос. Вообще порог неплохой, но вода еще больше спала и мы пожалели нашу байдарку, прокатив ее не разгружая по сырой траве. И вот нас ждал последний в этом походе порог Охта-порог, как Олег и обещал очень сильный. На нем стояли наши знакомые прибалты, что-то радостно лопоча на своем мелодичном языке. Я была на исходе своих сил и после 25 км. перехода, решив, что Кивиристи на меня сегодня хватит - отказалась на него идти, боясь подставить Димку. Первыми прошли Лапин и Рыженков, потом Лешка с Глебом на Десне. Вообще зрелище со стороны захватывающее, я может зря не пошла в порог, но по крайней мере насладилась увиденным: байдарка, соскальзывая по очень неудобному сливу как бы проваливается под воду в огромную бочку. Самое забавное, что все байдарки ведут себя совершенно по разному. Если “Свирь” и “Десна” зарываются носом в бочку и как бы прокалывая её насквозь, то наша “Ильмешка” рассекая водную гладь взлетала, как дирижабль, и погружалась в бочку всей своей мощью. Ну в общем все по порядку: За “Десной” пошла “Таймень”. Хоть таймень и мощная байдарка- бочка оказалась сильней, ребят залило и наружу выплыли уже одни головы. Мы бросились на помощь - течение было очень сильным. Леха промахнулся “морковкой” и теперь с виноватым видом бродил по берегу. Байдарку вытащили на берег и перед нами предстало жалкое зрелище - бок байдарки сильно пострадал и Абрамчуки латали его, что бы дойти до конца маршрута- километров пять. Мы пошли смотреть на остальные прохождения. Пошла наша “Ильмень” с Лешкой и Суховым на борту и свалившись в бочку всплыли оттуда почти отвесно боком, но яростно загребая и оттолкнувшись от камней они сумели удержаться на плаву и скрылись из вида дальше по течению. Я зафиксировала этот кадр. Отдышавшись Лешка пошел с Глебом уже на его “Свири”, так что Лешка теперь может устраивать экскурсии по этому порогу со всеми его достопримечательностями. К этому моменту подошел Олег с пионерами и проводил нас в “последний” путь. Латыши так же жизнерадостно помахали нам на прощанье. Отмахав 3 км. мы вышли из Охты в Кемь и пошли к ГЭСС и месту нашей дислокации. Высадившись на берегу где-то около 2-х часов ночи начали собираться, тщетно пытаясь высушить мокрые вещи на костре, который запалили из пропитанных какой-то гадостью бревен, так что они начали благоухать неповторимой смесью запахов. Часам к пяти утра наконец собрались, большей частью благодаря большой серой туче, которая в прямом смысле слова пронеслась над нами. В общем наступило 22 июля.

 

 Благодаря размахивающему на дороге пластырем Паше, мы быстро поймали машину - что-то типа УАЗА с кузовом, для перевозки рабочих. Не знаю сколько там помещается рабочих, но нас там поместилось 10 человек + 10 рюкзаков и 5 больших тюков с байдарками. Правда мы опять перемешались всеми частями тела, рюкзаками и байдарками, но было весело, хоть порой и накатывался приступ тяжелого, вызкого сна. Доехав до города Кемь мы без проблем купили билеты на отправляющийся через несколько часов поезд, и теперь ждали его, скрашивая минуты ожидания глотками золотистого пива, так же припасенного и в дорогу. Погрузившись в вагон все расслабились и немного выпив повалились на свободные полки - сказывалась усталость и нехилый марш-бросок. Поезд был пассажирский и ехал долго, поэтому ничего не оставалось, кроме как пить и спать (почему-то из еды мы взяли всего несколько батонов колбасы, которых нам хватило на первые 3 часа). И как не прискорбно на тушенку смотреть уже никто не мог. Так что завтракали, обедали и ужинали мы пивом. К нам подсели проводники, в быту ласково называющие нашего брата туриста верблюжатами, но скоро надравшись они уже рассказывали байки, радостно запивая их принесенной с собой водкой., которую никто из нас, кроме Лапина не пить не решался. Очень хотелось есть. Ребята на одной из остановок выменяли пустую посуду на несколько супов быстрого приготовления. Так наступило последняя наша отпускная ночь.

 

 День последний.

 

Утром все были грустные и понурые, т.к. жаль было быстро ускользнувшего отпуска и так не хотелось снова окунуться в московские проблемы и суету. Пожалуй это самый грустный эпизод в нашем завершающемся походе: знать, что все закончилось. Конечно впереди не только скука, грусть и безнадега, но и новые встречи, новые планы и новые походы, но все равно пока на душе совсем нерадостно. В Москве нас встретили Димкины родители и мы были лишены радости ехать своим ходом с рюкзаками и байдаркой. Квартирка встретила нас тишиной и запустением. Изголадавшись по нормальным пищевым продуктам, мы быстро смотались в магазин, и накупив массу всяких вещей и отпраздновали счастливое возвращение домой.

 

 Но это еще не конец наших приключений.......

 

Утром нас разбудил телефон. Я мысленно пообещала убить того, кто позвонил нам в 8 часов утра. Но после первых же слов я мигом проснулась- звонил Лева с вокзала, он был проездом в Москве и ему надо было скоротать время до вечера. Пока я умывалась , позвонил Рыженков, который тоже задвинул работу и теперь мучался от безделья. Услышав о приезде Левы он воспрял духом и в предчувствии новых приключений помчался на вокзал. Встретив нашего друга и облабызав его, мы поехали гулять по Москве, поскольку Леве надо было к шести на поезд, времени у него было целый вагон. Классно было вот так бесцельно шататься , пить пиво и не думать о работе. Лева очень хотел попасть на Останкинскую башню, но ему не повезло, именно в этот понедельник она не работала. С горя мы пошли в бар, где коротали время за кружкой “Синебрюхова” и сытной закуской. Пока мы шли к вокзалу у Сухова родилась и оформилась дикая мысль: поехать проводить Леву до Петрозаводска. Я не возражала -

куди приятнее пить пиво под мерный стук колес, чем идти завтра на работу и вливаться в рабочий ритм.

 Мы встали в очередь за билетами, в душе надеясь, что не успели их купить до отхода поезда. Леве не повезло - мы успели, буквально 30 5 минут до отправления и заскочив в последний вагон бережно прижимали к груди драгоценные бумажки, согласно которым идти нам предстояло через весь поезд. Лева, уже было поверивший в счастливую звезду был несколько удивлен, когда увидел нас, с праздным видом дифилирующих по составу. И так как деваться ему все равно было некуда, он пошел с нами в вагон-ресторан отмечать сие радостное событие. Утром пейзаж за окном показался мне до боли знакомым, и я на трезвую голову задумалась о мотивах нашего необдуманного поступка. Основным, по крайней мере для нас с Суховым, явилось определенное количество пива, явно подавляющее здравый смысл. Но вот какой мотив был у непьющего рассудительного Рыженкова я не знаю - дурной пример заразителен.

Левины родители были на даче и поэтому мы были предоставлены сами себе. Лида, встречающая Леву в Петрозаводске испытала небольшой временной шок от нашего присутствия и приняла на веру рабочую гипотезу о том, что Леве без нас было бы скучно в поезде, погрузила нас в машину и доставила к подъезду. Билеты у нас на обратную дорогу были куплены и мы предавались безделью, наслаждались последними деньками отпуска, дарованными нам провидением. Лева завтра уезжал в Чехию, на заслуженный отдых. Но так как денег у нас собой было немного туда мы решилим Леву не провожать, а предоставить это нелегкое дело Лиде.

 Приехавшие вечером Левины родители были людьми интеллигентными и наше присутствие восприняли как неизбежное явление природы, т.е. приняли нас как родных. Вечером мы подбили Леву на распитие спиртных напитков и отметили в торжественной обстановке окончание нашего и начало Левиного отпусков.

 

 26 июня

 

Сегодня мы уезжаем. Особенно ничего интересного не было: мы прогулялись по набережной полюбовались небольшим разгулом стихии на Петрозаводской губе.

Лева нас проводил до вокзала и мы, нежно попращавшись были оставлены им на произвол судьбы. Скоротав дорогу поглощением пива и поеданием колбасы, а так же разгадыванием кроссвордов мы легли спать и утром приехали в Москву.

 

 27 июня.

 

Конец отпуска. Все с поезда поехали на работу и преступили к своим прямым обязанностям, тщетно пытаясь выбросить из головы голубое небо, серебристую гладь воды и легкие байдарки, которые подобно шустрым ныркам уплывают вдаль, исчезая в лучах заходящего солнца.